Мне пять лет, ранним морозным утром меня тащат в детский сад, укутанную в сто одежд, как куколку. Скользко, ноги разъезжаются, изо рта валит пар, длинный ворс шапки прилипает к лицу. Я не могу нормально двигаться под весом шубы, а огромная меховая шапка мешает вертеть головой. Когда меня во все это одевали, единственное, чем я могла нормально двигать, — глазами. Всю зиму я ходила солдатиком.

В детском саду — деревянные стульчики и манка с комочками. Потом школа. Снова неудобные деревянные стулья, и нельзя разминаться когда хочется, только по звонку на перемене. Моя школьная форма была колючей, натирала накрахмаленным воротником шею и сдавливала грудь. Когда поднимаешь руки или наклоняешься, платье подпрыгивает, оголяя чуть ли не спину, поэтому нужно было ходить солдатиком, руки по швам, и не наклоняться. Смотрю на свои школьные фото — я как буратинка: только глаза двигаются и корпус. Руки и ноги как приделанные.

Туалеты в моей школе были без дверей, мы не хотели в них ходить и терпели по полдня до дома. Я смотрю на современную школу и с печалью отмечаю, что она не далеко ушла. Кабинки в туалетах местами появились, но ранние подъемы, деревянные стулья и обездвиживание детей по сорок минут подряд так и осталось. Детей по-прежнему учат игнорировать свои потребности, терпеть и не обращать внимания на неудобства. Телесная чувствительность притупляется, и ребенок слабо распознает сигналы своего тела.

Вырастая, он не замечает разницы между комфортом и дискомфортом. Ему без разницы, сидеть на деревянном табурете или в мягком удобном кресле. Он не ощущает, что туфли натерли ногу. Замечает, что ему больно, только когда снял туфли и увидел лопнувшую мозоль. А ведь ощущение дискомфорта — это сигнал о том, что что-то не в порядке, и важно уметь его замечать, чтобы не пропустить сигналы опасности для здоровья.

Для развития телесной чувствительности ребенка важно обучать:

Многие строители, дизайнеры, архитекторы, электрики и мебельщики в свое время тоже сидели за деревянной партой. Многие из них тоже плохо чувствуют свои тела, им сложно оценивать свои проекты с точки зрения удобства. Они, конечно, используют в своей работе санитарно-гигиенические и прочие нормы, но речь в нормах в основном о том, чтобы потолок на голову не упал, а не как сделать удобно. Поэтому появляются странные планировки квартир и домов, неудобная городская среда, неудобный интерьер. В моей бывшей любимой кафешке над столами повесили лампы на длинных шнурах. Когда сидишь за столиком, свет бьет в глаза, а когда встаешь — дзынь головой о плафон. Поэтому кафе стало бывшим любимым. Но люди, нечувствительные к своим телам, не замечают неудобства таких ламп и даже не обращают внимания на удары о них головой.

Когда-то я убеждала мужа, которого с детства научили быть чувствительным к своему телу: «Ты что, это удобные десятисантиметровые каблуки, я могу хоть весь день на них ходить». И только настроив себе телесную чувствительность, я поняла, что даже удобные кроссовки и удобный стул выбрать непросто. Дай мне десять лет назад хоть миллион долларов, я бы не смогла выбрать удобную одежду, обувь и мебель потому, что плохо чувствовала тело.

Я ходила в тугих брюках и рубашке с давящим воротником, потому что еще со школы привыкла к тому, что если давит, колет, трет, мешает — это нормально. Мне вязали настолько тугие косы, что кожа на лбу натягивалась. Закончив школу, я уже сама по привычке вязала себе тугой хвост. Когда вечером его распускала, было настолько больно, что я не могла прикоснуться к коже головы. Когда снимала обувь на каблуках, могла только переваливаться на полусогнутых ногах, а ступни выворачивало от боли. Все это я замечала только вечером, когда снимала неудобную одежду и обувь.

Когда не чувствуешь своего тела, не важно, что носить, потому что нет внутренних ориентиров выбора — таких, как удобство и ощущение комфорта. Внутренние ориентиры заменяются внешними: модой и взглядом со стороны, когда человек оценивает себя как объект, который может быть красивым или некрасивым. Критерии красоты задает общество. Например, «лотосовые» женские ноги в Китае, кольца, вытягивающие шею женщин в Бирме, «гаваж» — принудительное кормление девочек в Мавритании, чтобы они набрали вес, потому что это считается красивым.

Мы, современные люди, говорим: как хорошо, что все эти древние традиции уходят в прошлое, — а сами надеваем каблуки или узкие туфли на негнущихся подошвах; носим тугие колючие костюмы, потому что дресс-код; делаем тугой хвост и идем на работу, где целый день почти неподвижно сидим на неудобном стуле и одним пальцем тыкаем в клавиатуру. Наше сознание определяет необычный для нашей культуры «гаваж» как «ого, вот это ужас!», а упомянутые повседневные «мелочи» многими считаются нормой.

Нечувствительные к своему телу и его потребностям люди не ощущают разницы между мягким креслом и табуретом, не понимают тех странных людей, которые сетуют на неудобство. И даже больше: они слабо отслеживают чувство голода или сытости, не ощущают сонного состояния и ложится спать потому, что пришла ночь, а не потому, что чувствуют сонливость. Замечают, что хотят в туалет не по первым позывам, а когда не в силах терпеть и нужно нестись в туалет со всех ног.

Чтобы настроить себе телесную чувствительность, мне пришлось пройти путь от «буратино» до тонких настроек всех рецепторов. Сначала я училась замечать голод и сытость. Потом я училась замечать разницу в ощущениях между каблуками и плоской подошвой, между балетками, узкими натирающими туфлями и другой обувью, пока не дошла до кроссовок. Потом ловила отличия ощущений в разных кроссовках. Параллельно с разморозкой телесной чувствительности шла работа с психологом, взращивая самоценность и бережное отношение к себе. Если вы сами не позаботитесь о качестве своей жизни, вы вряд ли где-то случайно узнаете нужную информацию. Самая большая засада во всем этом — когда вы не знаете, чего не знаете, то не догадаетесь это искать.